Форум » » Пиво в литературе » Ответить
Пиво в литературе
Крюгер: Пора бы уж и про это вспомнить. Ведь сколько наших великих писателей упоминали про него. Да хоть бы наш любимый Достоевский в "Преступление и наказание". А ведь сколько еще упоминаний про пиво!!!
Ответов - 45, стр:
1 2 All
PSV: iwik Блин, а я уже этикетки хотел заказать...
iwik: Это вы о чем? Заказывайте...
Паша: От Леонида Леоновича - Фазиль Искандер - Бедный демагог: Жаркий летний полдень.У кенгурийского вокзала пассажиры в ожидании электрички расположились в чахлом сквере, кто на скамейках, кто прямо на утоптанной траве. Некоторые ушли в глубину сквера, где трава посвежее и тени погуще, зато оттуда гораздо дальше до платформы, и они, боясь пропустить электричку, послеживают за теми, что расположились поближе к выходу.Перед сквером ларек, где продают прохладительные напитки. Сейчас продают лимонад и пиво. Потная очередь тянется к пиву. Берут сразу по одной, по две, по три бутылки.Одни уходят с пивом в сквер, другие пьют прямо у ларька из горлышка, третьи дожидаются пивных кружек и стаканов. Но это не так просто, потому что стаканов и кружек не хватает: потребности жажды превосходят возможности мойки.Пьющие из кружек и стаканов, чувствуя нетерпеливые взгляды ожидающих, явно тянут удовольствие, боясь прогадать. Те, что ожидают своей очереди за кружками, дождавшись, тоже стараются не упустить свое.Из очереди выходит чумазый человек, одетый в грязную сатиновую рубашку и бумажные китайские брюки, тоже весьма замызганные. Он держит в каждой руке по бутылке пива. На лице выражение смертельной алкогольной усталости.Он выходит в сквер и тяжело усаживается на землю под стволом молоденького эвкалипта. В пяти шагах от него под таким же молоденьким стволом эвкалипта (сквер начинается эвкалиптовой рощицей) сидит так же плохо одетый человек почти с таким же выражением алкогольного утомления на лице.Глядя со стороны, нетрудно определить по следам угольной пыли, въевшейся в их лица, а также по цвету замызганной одежды, что это люди одной профессии, скорее всего кочегары, работающие в каком-нибудь из местных предприятий.Как только первый кочегар усаживается под деревом, второй оживает. Он смотрит на собрата. Выражение алкогольной усталости на лице его сменяется выражением доброжелательности и готовности помочь, может быть даже бескорыстно, на первых порах.Тот, что пришел, усевшись, ставит одну бутылку между ног и, взяв обеими руками вторую, рассматривает ее и медленно озирается. В сознание его пробивается мысль, что бутылку надо чем-то открыть, а открыть вроде бы нечем.Во время этого озирания он встречается глазами со вторым кочегаром, и тут на его тусклом лице появляется выражение неприязни.Он почти инстинктивно освобождает одну руку и опускает ее на вторую бутылку, стоящую у него между ног, словно чувствуя, что близость собрата угрожает именно этой, второй бутылке. Он даже делает едва заметное движение всем телом, словно собираясь встать и уйти от опасности, но все-таки остается — жарко, лень…Второй кочегар из всех этих многообразных, хотя и несложных, душевных порывов заметил только то, что его собрату нечем открыть бутылку.Совершенно взбодрившись, он стал лихорадочно рыться в карманах, по-видимому в поисках ножа, и, еще не найдя его, кивал головой второму кочегару: дескать, одну секунду, и все будет в порядке. Впрочем, кивание это цели не достигло, потому что первый кочегар уже отвернулся от него и, зацепив металлическую крышку одной бутылки металлической крышкой другой перевернутой бутылки, пытается ее открыть. Несколько раз дернул перевернутой бутылкой, но она оба раза соскользнула, не зацепившись за край крышки другой бутылки.Второй кочегар наконец достал из заднего кармана дешевенький перочинный ножик с одним лезвием, поспешно раскрыл его и просто предложил первому:— Давай, Сашок, открою!Первый кочегар, не подымая головы, продолжал возиться со своими бутылками, и глазомер его был настолько зыбок, что ему стоило немалых трудов свести обе бутылки головками.Второй кочегар ничуть не смутился невниманием своего собрата. Он деловито обернулся к стволу эвкалипта, на который опиралась его спина, и несколько раз провел лезвием ножа по его гладкой телесной поверхности, словно правил бритву.Трудно было сказать, чем вызвано это его действие: то ли он просто демонстрировал свой нож, то ли показывал, что привел его в гигиеническую безупречность, но так или иначе действие его было связано с желанием усилить притягательность своего инструмента.— Давай, давай, не бойся! — снова прозвучал его голос. С некоторой игривостью подчеркивая последнее слово, он как бы намекал на смехотворность предположения о какой-либо корысти.Первый кочегар, не обращая внимания на это повторное предложение, продолжал возиться с бутылками и наконец слегка сдвинул крышку одной из бутылок, из которой начала выпузыриваться пена.— Мое дело предложить, — сказал второй кочегар, глядя на пузырьки пены, выбрызгивающиеся из-под крышки. — Если ты не доверяешь товарищу, на, открывай сам!Он осторожно взмахнул рукой с ножом, этим замедленным взмахом давая знак своему собрату, что сейчас рядом с ним упадет достаточно острый предмет и тот должен иметь время, чтобы принять его с достаточной степенью безопасности для своего тела. Первый кочегар и теперь не обратил внимания на своего собрата и даже, приподняв бутылку, стал отсасывать пену из-под крышки.Второй кочегар, видя такое, не решился бросить нож, а положил его рядом с собой, что могло означать — вооружился терпением.Отсосав излишки пены, первый более энергично приступил к открыванию бутылки. После нескольких новых попыток он содрал металлическую пробку и, ртом поймав горлышко бутылки, откинулся на ствол эвкалипта, запрокинул голову и блаженно засосал. Второй кочегар замер, и горло его время от времени делало судорожные глотательные движения.— Ну и бедолага, — сказал сидевший напротив старый абхазец своим спутникам, — чего только он не натерпелся, открывая ее.— Чего только не сделал этот его товарищ, чтобы всучить ему нож, -сказал один из спутников старика, — но этот не дался…— Решил, что, если возьмет нож, придется отдать одну бутылку, -сказал второй спутник старика.— Видать, оба бедолаги, — сказал старик и, сняв с головы войлочную шапку, ударил ею по руке, на которую села муха.
Паша: На этом старик прервал свой рассказ сердобольным замечанием в адрес кочегара, с таким трудом открывшего свою бутылку.Первый кочегар продолжал посасывать пиво из бутылки, а второй кочегар замер, глядя на него и время от времени делая глотательное движение.— Свежее хоть? — спросил наконец второй, перестав делать глотательное движение, словно осознав его бесплодность. Голос его прозвучал одиноко.Первый кочегар ему ничего не ответил. Он продолжал сосать из бутылки, время от времени поглядывая на окружающий мир самоуглубленным взглядом младенца, сосущего грудь матери.— Вот змий, — проворчал второй кочегар, — не оторвешь… Хоть бы перед людьми постеснялся из горла жрать… Хочешь, кружку принесу, вон ослобонилися?В самом деле, двое, пивших пиво сбоку ларька, поставили свои кружки и ушли, не замеченные очередью. Но сейчас, когда эти двое вышли из-за боковой стены ларька, а может, сам кочегар своим жестом в сторону ларька подсказал одному человеку из очереди, что там есть свободные кружки. Тот вышел из очереди и зашел за ларек.Не успел он подойти к кружкам, как второй кочегар остановил его окликом.— Гражданин, — закричал он, — я очень извиняюсь, но эти кружки я занял раньше вас!Гражданин удивленно оглянулся и заметил второго кочегара, кивающего ему головой, дескать, именно я занял эти кружки, а для чего, это уже не твое дело.Возможно, бродяжий вид и решительные жесты второго кочегара могли означать и нечто более определенное, чем то, что он сказал. Во всяком случае, гражданин из очереди, нерешительно потоптавшись, отошел к очереди и там уже, чувствуя солидарность всех, кому не хватает кружек, стал воинственно жестикулировать в сторону второго кочегара.— Так принести?! — спросил второй у первого. — Ведь расхватают?Первый кочегар, отпив половину бутылки, отрывает ее ото рта и блаженно озирается. Черты лица его несколько оживают. Второй кочегар смотрит на него с мучительным раздражением, которое он, однако, старается скрыть.— Кружки, говорю, ослобонились, принести?! — говорит он ему, еле сдерживаясь. — Что же из бутылки жрать? Все-таки рабочий класс, а не босяк какой-нибудь!— Отвали, — наконец бубнит первый кочегар и снова запрокидывает бутылку. Второй некоторое время оцепенело смотрит на него, и горло его делает судорожные глотательные движения.Между тем из очереди выходят два человека, тот, что подходил за кружками, и еще один. По-видимому, они делегированы очередью, потому что действуют решительно, как и все люди, действующие не от своего имени. Тот, что и раньше подходил, берет кружки, а второй, обернувшись в сторону эвкалиптовой рощицы, пытается произнести, по-видимому, обличительную речь против людей, терроризирующих пивные кружки. ... Первый кочегар приступил ко второй бутылке. Теперь он стал краем горлышка открытой бутылки подцеплять крышку закрытой. Но подцепить опять никак не удавалось, хотя он, с одной стороны, вроде бы стал бодрей, но, с другой стороны, гладкое стекло горлышка бутылки никак не подцепляло крышку, все время соскальзывало.— Возьми нож, дуралей, — миролюбиво предложил второй кочегар, — не срамись перед этими…— Отвали, — выдохнул первый кочегар, упорно пытаясь приладить горлышко открытой бутылки под металлическую крышку закрытой. На лбу у него выступили крупные капли пота. Наконец он все-таки немного ослабил крышку, и из-под нее с шипением стала выпузыриваться пена. Он отложил пустую бутылку и, приложившись к этой, стал отсасывать пену, чтобы не пропадала.Второй с мучительным презрением следил за первым, пока тот, время от времени отрываясь, чтобы посмотреть, можно ли продолжать открывать бутылку без потерь пены, высасывал ее излишки. Воспользовавшись паузой между двумя отсосами, он снова взял в руки нож и попытался кинуть ему.— Не мучься, болван, на!Никакого внимания. Но вот первый кочегар сумел выколупить пробку и, запрокинув голову и воткнув в рот горлышко бутылки, стал вливать в себя пиво.Второй молчал долгую минуту.— Свежее хоть? — все-таки не выдержал он, и горло у него вздрогнуло. Голос прозвучал очень одиноко.Первый оторвался от бутылки и в блаженном изнеможении откинулся на ствол эвкалипта. Рука его слегка поглаживала бутылку, отпитую наполовину и поставленную между ног с легким, для безопасности, наклоном к бедру. Он слабой рукой поглаживал бутылку, как женщину после близости, когда первый необузданный порыв страсти утолен, а еще осталось и на второй и на третий, но теперь спешить некуда, можно передохнуть.— Хоть свежее? — теперь уже с покорным миролюбием спросил второй. -А то иногда кутаисское привозят, прокисшее… И куда только смотрят органы…Первый медленно повернул к нему голову.— Ну свежее, ну сочинское, — сказал он голосом, слабым от блаженства, — ну отвали, я же тебе сказал…
Крюгер: Паша, с удовольствием прочитал! "Недотепы" "Жили в Российской глубинке в некоем городе N два друга недотёпы, Сереш Сухогнилин и Тосик Собутылин. Имена они носили, конечно, несколько странные, видимо так захотелось их родителям. Но с другой стороны, не можем же мы сами себе в младенческом возрасте давать имена. Согласитесь, это было бы как-то неестественно, да собственно и не возможно в принципе. Признаться и у вашего покорного слуги имя тоже не совсем обычное, особенно для наших широт. Общеизвестно, что как лодку назовёшь, так она и поплывёт, что очень похоже на истину, поскольку все мы действительно плывём по жизни очень и очень по-разному. Прошу прощения за лирическое отступление о невозможности приобретения имён, каких нам хочется и перейдём непосредственно к самим главным персонажам, тем более что они уже встретились и направляются на озеро в очередной раз обсудить, как хреново здесь жить и как хорошо там, где их нет. Возможно, потому и хорошо, что именно их-то там и нет, но это уже от автора. Ну да ладно, пусть пока наши друзья на озере пьют "Жигулёвское" по причине невыносимой жары, а сами мы немного узнаем о наших ребятах. Собственно, чем же они так примечательны, и почему именно о них надо писать этот рассказ, тем самым, заставляя тратить ваше драгоценное время на прочтение, а моё соответственно на написание. Начнём, пожалуй, с Тосика, поскольку он достиг в жизни несколько больших высот, нежели его друг, а именно написал два, одному ему понятных рассказа, и даже умудрился их издать достаточно большими тиражами, по 75 экземпляров каждый. Но вся беда заключалась в том, что, то ли по недомыслию, то ли доверяя своему доброму имени, псевдонима он решил не брать. А поскольку городишко был очень маленький и все друг друга прекрасно знали, то потенциальные читатели наотрез отказывались покупать книжечки, на которых красовался автор "Тосик Собутылин". Таким образом, за полгода из двух изданий общим тиражом 150 экземпляров, не было продано ни одной книжки, всё творчество Тосика пылилось в магазине "Школьник", и на что, собственно, существует Собутылин, одному Богу было известно. Поговаривали, что будто бы несколько раз его даже видели с большой сумкой на колёсиках, неподалёку от пункта приёма стеклотары. Это вкратце о Тосике, а теперь давайте перейдём ко второй не менее значимой фигуре нашего повествования. И как вы, конечно, уже догадались, речь пойдёт о Сереше Сухогнилине. Личности в высшей степени исключительной и уникальной, да не буду обвинён в высокопарности, сопоставимой по своему масштабу разве что со слесарем-интеллигентом Полесовым из бессмертного романа Ильфа и Петрова «12 стульев». Как и Полесов, наш герой так же носился по всему городу, сыпал направо и налево любезности и комплименты, всем и всюду норовил помочь, при этом, влезая в абсолютно любые виды деятельности, зачастую о которых и представления-то никакого не имел. И как следствие, нередко попадал впросак, да чего уж там греха таить, практически всегда, а, убегая после очередного казуса, бросал через плечо «сам дурак». Таким образом и Сереш Сухогнилин был в городе N личностью не менее знаменитой и узнаваемой, нежели Тосик Собутылин. Ну, вот в двух словах я описал вам тех, с кем мы имеем дело, и пора бы навестить наших друзей на озере. Уж больно интересно, о чём же они там сегодня беседуют! -Сегодня в "Школьнике" разговаривал с продавщицей, говорит, сейчас вообще книги мало кто покупает, то ли читать меньше стали, то ли у людей сейчас денег нет. Я ей говорю, что, полгода, что ли денег нет, хоть бы одну книжку продала. Стоит, плечами пожимает, зараза, и представляешь, заходит Аристова и набирает аж на две тыщи. Я ей говорю, возьми, мои, всего-то по сорок рублей. Не-а, говорит, моим это в школе не задавали. Конечно, как их могут задавать, если их вообще ещё никто не читал. А вот почитали бы, глядишь и включили в школьную программу. Слушай, а может, и правда у людей сейчас денег нет, ну с Аристовой понятно, у неё муж дальнобойщик, но я же до обеда простоял, ни души, все как будто вымерли. Полгода и не одной книжки, а может, и правда у людей денег нет. Вот у меня, их точно нет. Сереш, а как ты думаешь, где они сейчас вообще есть? - Тосик, ну в Москве точно есть, да и ещё много где, в Питере к примеру наверняка. Везде есть, только у нас нет. Я бы на твоём месте вообще взял бы книжки, да и махнул бы прямо в Москву. Их там и продать наверняка можно дороже, да и тебя там никто не знает. А "Тосик Собутылин" звучит, думаю, москвичи бы клюнули. - Как же я раньше-то не догадался, точно! Надо ехать, интересно, сколько плацкарт до Москвы стоит? - Думаю, тыщи полторы, наверное. Не меньше. - Эх, где бы взять в один конец. Слетал бы по быстрому, скинул всё оптом рублей по сто пятьдесят, а может и по двести, Москва всё ж и назад. Заодно Москву бы посмотрел! - Да-а-а, - протянул Сереш. – В Москву охота смотаться, посмотреть, как там. У меня, вот, тёща сделала на продажу десять пуховых подушек, как думаешь, почём там их можно продать? - Думаю, рублей по семьсот – восемьсот, не меньше, ручная работа, как никак, а может даже больше. Москва всё-таки! - Шутишь? Или и впрямь так дорого, здесь-то она их дороже двухсот точно не отдаст, а если в Москве продать, и дорога окупится, и прибыль получится больше, и Москву тоже посмотрю. Где б достать три тыщи? - Может занять у кого, ты Толяну часом не должен? Я бы сам занял, да неделю назад двести рублей перехватил, до первых продаж. -Должен, - Сереш задумался. – Знаешь, у тёщи запрятано в буфете четыре тысячи на новый туалет с душем. Уже и яму вырыли, а привезти обещали только через неделю. Сколько у нас на дорогу уйдёт? - Ну, считай, четырнадцать часов в один конец, соответственно туда - обратно двадцать восемь. - Сутки с небольшим значит, ну там ещё день, пока всё продадим, побродим, можно даже особенно и не торопиться, всё равно успеем. Значит по рукам? - По рукам! Тогда я побежал в «Школьник» за книжками, в одиннадцать тридцать давай на вокзале у касс, московский прибывает в двенадцать. Жигулей возьми! - Попробую!.. (продолжение следует) Джондо
полная версия страницы